Рука судорожно выводила строки одну за другой. Юнис торопилась, но это уже было бесполезно. Обычно, если имелись какие-то дополнительные занятия или мероприятия в школе, обязательные к присутствию, родители были уведомлены об этом заранее. Сегодня привычное расписание девочки было нарушено, и это грозило бурей по приходу домой.
«Мне ведь не хватило совсем немного времени. Еще бы чуть-чуть, и я бы успела…»
На самом деле – нет, не успела бы. Юнис прекрасно понимала это, но концентрация мыслей на повторении одних и тех же «если бы» помогала ей не думать о вариантах того, что ее ожидает дома. Варианты были один страшнее другого: самый легкий – отделаться словесным взысканием на повышенных тонах. Сильно повышенных. Отец будет в бешенстве. Страшнее – если мать ему подыграет. Тогда будет недалеко и до настоящей истерики. Казалось бы, вся проблема в том, что ребенок не успел подготовить заданное на дом сочинение, его справедливо оставили после уроков, чтобы он сделал это, и из-за этого ужин для семьи будет готов парой часов позднее. Но нет, вы что, как можно? Несоответствие родительскому плану – серьезное преступление. Сама фраза «не успела вовремя» - уже приговор без права на опровержение. А уж если оставить пришедших после тяжелого рабочего дня голодными…
Строка на строку. Почерк порывистый, буквы получаются острыми, как скалы – как еще не режут бумагу? Спрятанные под длинной юбкой ноги трясутся, в левой руке крепко зажат карандаш, просто потому, что нужно что-то сжать, чтобы контролировать себя.
Юнис было страшно. Очень страшно. Можно было бы заплакать, но глаза сухие – отвыкли. Для появления слез уже требуется что-то посерьезнее. Например, брат. Его уход. Она осталась одна, брат уже не защитит и не разделит беды. Он предлагал ей уйти с ним, но Юнис отказалась. Теперь приходится пенять на себя. Пока переживала, ревела, обдумывала свой глупый отказ в комнате, теряла время. В итоге теперь сидит здесь и зарабатывает себе на хороший нагоняй с каждой минутой.
Карандаш уже трещит от того, как сильно Лим его сжимает. Она не представляет, как выглядит со стороны, но ее это и не интересует. Ее вообще не интересует все то, что происходит вокруг. Она чешет голову тем самым карандашом, взъерошивая жесткие волосы. Взгляд дикий, загнанный, но она не поднимает глаз, чтобы не терять время. Но один раз она все-таки делает это. Смотрит со смесью все того же страха и недоумения – как можно так вести себя, когда у некоторых едва ли не жизнь сейчас на волоске висит! – на компанию по соседству. Учитель вышел, оставив провинившихся сегодня школьников наедине с совестью и друг с другом, а они и горазды улучить момент и пошуметь. Хоть бы немного о других подумали!
Душно. Как же здесь душно. Хочется открыть окно, открыть нараспашку, встретить ветер, почувствовать, как он бьет в лицо и хорошенько проветрить кабинет. Юнис бы стало легче, будь в помещении больше воздуха. Вместо этого она исподлобья кидает опасливые взгляды на соседей, среди которых узнает свою одноклассницу. Редкая гостья на занятиях, успеваемость оставляет желать лучшего. Не удивительно, что сейчас она оставлена после уроков.
«Еще бы немного времени…»
Раздается хруст, Лим вздрагивает. Большому пальцу левой руки больше не во что упираться. Карандаш сломан пополам, и верхняя его часть падает на парту, стук громким эхом отдается в голове. Слишком громко. Ученики обращают свое внимание на Юнис. Ненадолго, они тут же отвернутся снова, но ей хватает этого, чтобы ощутить накатывающую панику. Она не хочет привлекать внимания, никто ничего не должен заподозрить. Это навлечет еще больше проблем, а ей и одной хватит выше крыши. Не зная, что еще сделать, Юни прячет лицо в сложенных на парте руках, утыкаясь носом в прохладную столешницу. Писать сочинение дальше сил нет. Его бы стоило вообще сжечь, ведь Лим даже не помнит, что в нем. Нужно перевести дыхание, взять себя в руки, найти новый карандаш или что угодно, просто чтобы сжать в руке и ощутить своеобразную опору, а потом перечитать текст и исправить… все, пожалуй. Ведь времени еще предостаточно. Уже.